Танки идут на Запорожье

В феврале 1943 года советские танкисты в городе за днепровскими порогами могли взять в плен… самого Гитлера

В городе за днепровскими порогами всем известен исторический факт: от фашистских захватчиков Запорожье советские войска освободили 14 октября 1943 года. А вот что произошло на запорожской околице 20 февраля 1943 года, до сих пор многие даже не догадываются. А именно в этот день на городской окраине, где находился аэродром [на его месте нынче располагается Космический микрорайон], появились... советские танки.

Увы, танкисты не подозревали, что там, на аэродроме, стоит личный самолет Гитлера, прибывшего накануне в Запорожье – в штаб фельдмаршала Манштейна. Иначе бы они приложили все силы для пленения фюрера. Представляете, какие бы перспективы открывались в войне? Дух захватывает!

Произошло, однако, то, что произошло.

Но прежде чем окунуться во вьюжный февраль 1943-го, освежим в памяти события, связанные с октябрем 43-го.

«Первым ворвался на окраину города…»

Экипаж танка Т-34 лейтенанта Николая Яценко при взятии Запорожья 13-14 октября 1943 года уничтожил три танка, самоходную артиллерийскую установку и десять огневых точек противника.

Попав в центре города под ураганный огонь немцев, танкисты погибли. Сам Николай Яценко, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза, сгорел в танке. В 1960 году в Запорожье, примерно на том месте, где это произошло, для увековечения подвига танкистов был установлен на постамент танк Т-34 последней военной модификации... не участвовавший в штурме города.

Танковый штурм Запорожья был назначен на 22.00 13 октября 1943 года. Участвовать в нем поручалось 3-й и 39-й бригадам 23-го танкового корпуса. В Запорожье бригады должны были войти [с юга и юго-запада] к утру 14 октября. Ночной штурм большого города крупными танковыми силами [в атаке на город, по некоторым оценкам, участвовали до 200 советских танков и самоходок] предпринимался впервые. Для усиления эффекта – в качестве психического воздействия на врага, по предложению одного из полковых командиров, движущиеся на немецкие позиции танки должны были включить фары. Такую же психическую атаку советские войска впоследствии применили при штурме Берлина.

При подготовке Берлинской операции в штаб маршала Георгия Жукова в качестве консультанта вызвали и инициатора психической атаки при штурме Запорожья [рассказ об этом в середине 90-х годов я слышал лично от него].

О том, что ночная атака Запорожья оказалась удачной, можно судить по «Боевому донесению №78 штаба 23-го танкового корпуса», подписанному командиром корпуса в пять утра 14 октября: "С 4.00 3-я и 39-я танковые бригады с танковым десантом... переправились через реку Большая Московка и ведут бой на южной окраине Запорожья. В результате ночного наступления корпус понес потери: три Т-34 сгорели от артиллерийского огня противника, десять Т-34 подорвались на минах”.

В ходе наступательной операции перед командиром взвода 1-го батальона 39-й танковой бригады лейтенантом Николаем Яценко задача была поставлена, пожалуй, самая сложная. Выдвинувшись вперед, лейтенант должен был "все время вести разведку, доставляя ценные сведения и выявляя основные огневые точки противника”. А вот как описаны действия взводного в представлении к присвоению ему звания Героя Советского Союза: "Получая от тов. Яценко ценные разведданные, командование успешно проводило операцию. 14 октября 1943 года танк лейтенанта Яценко первым ворвался на окраину Запорожья; силами экипажа разминировал мост, обеспечив тем самым проход по нему остальным машинам. Ворвавшись в центр города, тов. Яценко завязал уличный бой, проявляя при этом геройство и мужество. Его экипаж за 13-14 октября уничтожил три танка и одну самоходную артиллерийскую установку противника, семь автомашин, четыре пушки, два миномета, семь пулеметов, десять огневых точек и свыше 170 солдат и офицеров. Тов. Яценко лично уничтожил два танка, самоходную пушку, десять огневых точек и свыше ста солдат и офицеров. В бою за город Запорожье танк был подбит и загорелся. Будучи раненым, тов. Яценко не покинул машину, а продолжал вести бой [по его приказу горящий танк покинули остальные члены экипажа, – авт.]. После второго ранения тов. Яценко в своей боевой машине героически погиб”.

Взводному, между прочим, было всего двадцать лет.

Герой-танкист Николай Яценко

Особую роль лейтенанта Николая Яценко в боях за Запорожье отметил в своих послевоенных мемуарах и бывший командующий 3-й гвардейской армией Дмитрий Лелюшенко: "При освобождении Запорожья первым ворвался в центр города с юга танковый взвод лейтенанта Николая Яценко. Экипаж командирского танка: механик-водитель сержант Варекун, командир орудия Лебедев, радист – Шепелев... Лейтенанту Николаю Лаврентьевичу Яценко было присвоено звание Героя Советского Союза, члены экипажа представлены к награде”.

Танк на пьедестале [Запорожье]

Герой-танкист стал... вязальщиком
Командарм ошибся. В списке безвозвратных потерь 39-й танковой бригады с 13 по 15 октября 1943 года радист Шепелев не числится [а экипаж танка ведь погиб!]. Старшие же сержанты Георгий Барикун [а не Варекун] и Михаил Лебедев значатся убитыми 14 октября "при наступлении в районе города Запорожье”. А в списке погибших при освобождении Запорожья и похороненных на Капустяном кладбище воинов напротив фамилии Яценко имеется пометка: "Сгорел в танке”.

В связи с тем, что обязанности радиста при лейтенанте-разведчике исполнял пулеметчик Михаил Лебедев [имеется документальное подтверждение этому], можно предположить: геройский экипаж, в честь которого в Запорожье установили на постамент танк, состоял из трех человек.

В заключение еще несколько малоизвестных фактов. В 1983 году в состав бригады вязальщиков запорожского электроаппаратного завода был зачислен... Герой Советского Союза Николай Яценко. Танкист стал вязальщиком [!]. Хорошо, хоть не дояром. Кстати, установленный в Запорожье танк, как я говорил в начале материала – последней военной модификации: Т-34 с индексом «85». Принят на вооружение он был [в соответствии с постановлением ГосКомОбороны] 23 января 1944 года. В ночном танковом штурме Запорожья, следовательно, он участвовать не мог. Николай Яценко воевал на Т-34-76, который даже внешне весьма отличается от своего младшего собрата, вооруженного более мощной пушкой – калибра 85 мм. А, сделав запрос в архив Минобороны России, я с сожалением узнал: старшие сержанты Георгий Барикун и Михаил Лебедев никакими наградами не отмечались.

И в этом, получается, командарм Дмитрий Лелюшенко ошибся.

Ну а теперь давайте разбираться, что в Запорожье произошло в феврале 1943 года.

«Запорожье очень важно!»

Вот какой любопытный документ я отыскал в архиве ФСБ России [дело №Н-21101]. Это - протокол допроса гитлеровского генерала Рейнера Штагеля от 21 ноября 1951 года. Чем генерал интересен для нас? А тем, что именно ему, именовавшемуся фашистской пропагандой “прорывателем котлов”, 21 февраля 1943 года Гитлер лично поручил возглавить оборону Запорожья.

«Ночью 20 февраля 43-го, - объяснял на допросе генерал, - мне позвонила секретарь начальника генштаба ВВС Ешоннека и сообщила, что по его приказу я с небольшим багажом должен немедленно вылететь в Винницу, в ставку Гитлера. 21 февраля я прилетел в Винницу.

Меня встретил подполковник фон Белов и незамедлительно проводил на второй этаж небольшого двухэтажного дома, где располагался Гитлер с ближайшим окружением”.

По свидетельству Штагеля, Гитлер сидел за письменным столом - отдельно от генералов, колдовавших у карты Запорожья. Среди присутствовавших, кроме фюрера, выделялся начальник генштаба сухопутных войск генерал-полковник Цейцлер.

“Гитлер [читаем далее протокол] в каком-то сильном возбуждении, причина которого будет объяснена мне позже, обратился ко мне с потоком обрывистых, беспорядочных указаний:

- Назначаю вас начальником обороны района Запорожья. Хорошо, что вы приехали, мои генералы ничего не смыслят ни в экономике, ни в политике. Запорожье очень важно. Это - днепровская плотина, марганцевые рудники. Марганец мне нужен для пушек. Организуйте несокрушимую оборону, не забывая об особом значении аэродрома, так как это единственный приличный аэродром в нашем распоряжении на этом участке”.

Через четверть часа, за обедом, генерал Цейцлер объяснит причину необычного возбуждения Гитлера. Оказывается, он вовсе не о возможной потере марганцевых рудников переживал: “Фюрер был перепуган до смерти, ибо накануне чуть не попал в качестве трофея в руки советских танкистов - 20 февраля русские прорвали фронт и одной танковой колонне удалось прорваться к Запорожью, куда прилетел Гитлер для встречи с Манштейном. Самолет Гитлера находился на том самом аэродроме, о важности которого мне толковал фюрер. Русские танкисты были в пяти километрах от аэродрома, когда им преградил путь немецкий бронепоезд с зенитными установками. Одновременно с аэродрома были подняты самолеты прикрытия, русские танки удалось задержать, и поздно вечером Гитлер на своем самолете с эскортом истребителей вылетел в Винницу. Гитлер был охвачен паникой. Достаточно сказать, что за всю последующую кампанию он ни разу не выезжал за пределы Германии”.

В начале июня Рейнер Штагель будет направлен Гитлером в Италию, а в сентябре станет комендантом Рима. Арестуют генерала 20 сентября 1944 года в Румынии. Умер «прорыватель котлов» 30 ноября 1952 года во Владимирской тюрьме от сердечной недостаточности.

Манштейн встречает Гитлера в Запорожье

Совещание в штабе Манштейна в Запорожье

Ну и самое главное: каким образом в глубоком фашистском тылу в феврале 43-го появились советские танки? Кто повел их в прорыв на Запорожье?
Рейд к Днепру - почти на 500 километров[!] - в ходе Донбасской освободительной операции Юго-Западного фронта осуществил 25-й танковый корпус генерала Петра Павлова. Дело в том, что затеянную Манштейном в начале 43-го года перегруппировку войск - с тем, чтобы сократить линию фронта и высвободить танковые и моторизованные части для нанесения контрударов, советские стратеги всерьез приняли за... намерение фашистов откатиться за Днепр! И 11 февраля корпус генерала Павлова получает приказ: уйдя [после многокилометрового марша!] в прорыв от Павлограда в направлении Синельниково-Запорожье, перерезать узел железных и шоссейных дорог в районе Раздоров, встать на пути отхода донбасской группировки противника, окружить и уничтожить ее.

Силы немалые, вроде бы, имел в своем распоряжении генерал-танкист: три танковые бригады, одну моторизованную и зенитно-артиллерийский полк. Поэтому и продвигался столь стремительно, выйдя к 20 февраля на околицу Запорожья.

А потом... А потом, начиная с 23 февраля, корпус Павлова покатится назад - за ним не поспевала 6-я армия генерала Федора Харитонова, которую, похоже, слишком поздно двинуло в прорыв командование фронта [а в день-то какой, обратите внимание, отступление танкистов от Запорожья началось: в 25-ю годовщину Красной Армии!]. Да и немцы отнюдь не бездействовали: на направления главных контрударов они подтянули 1-ю танковую армию, 48-й танковый корпус, танковые дивизии «Мертвая голова» и «Рейх», пехотную дивизию, усиленную «тиграми». И вот что невероятно. “Даже после того, - заметил в своих мемуарах командарм Дмитрий Лелюшенко, - как неприятель нанес сильные контрудары по войскам Юго-Западного фронта, нарушил боевые порядки 6-й армии и отсек два танковых корпуса и две стрелковые дивизии, считалось, что он продолжает отводить свои главные силы за Днепр, а его контрудары носят частный характер”. А что же разведка? А где же стратегическое мышление наших полководцев?

Как бы в оправдание просчетов Ставки, маршал Василевский, вспоминая февральский 43-го года провал наступления советских войск, обмолвится после войны: “Наш отход не носил на себе следов растерянности. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались, хотя все тяжело расставались со столь дорогими сердцу городами и районами”.

Маршалу, конечно, виднее. Жаль только, что он скромно умолчал, почему, якобы НЕ НЕСЯ НА СЕБЕ СЛЕДОВ РАСТЕРЯННОСТИ, 25-й танковый корпус генерала Павлова отходил без запасов топлива и боеприпасов, а сам командир в конечном итоге попал к фашистам в плен...

А мог бы взять в плен Гитлера!

В тему

В плену генерала Павлова пытались завербовать в армию Власова, но тот отказался. За этот отказ он был помещён в нюрнбергскую тюрьму, где подвергался жестоким пыткам, но не согласился помогать немцам. Освобождён в мае 1945 года.

26 мая 45-го в числе 33 советских генералов проходил спецпроверку. После учебы на Высших академических курсах, с мая 1947 года, служил заместителем командира 36-го гвардейского стрелкового корпуса по бронетанковым войскам. С июня 1950 года в отставке.

Генерал Павлов умер в Москве 4 сентября 1962 года.

Генерал Петр Павлов

"Лучше бы я лежал в Кремлёвской стене!"

Уроженец приазовского села Нововасильевка Петр Колодин, прослужив Звездном городке двадцать лет, так и не слетал в космос, хотя прошел полный курс подготовки к полету на станцию «Салют» в составе основного экипажа [вместе с Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым] космического корабля "Союз-11"

В январе 1963 года в Центре подготовки космонавтов царило оживление: в сверхзакрытый Звездный городок прибыло пополнение космонавтов – сразу пятнадцать офицеров.

Они были старше кандидатов первого, гагаринского, набора. У всех за плечами была академия. Кроме летчиков, в эту группу – впервые! – попали и военные инженеры.

Уроженец приазовского села Нововасильевка, выпускник артиллерийской орденоносной радиотехнической академии Советской Армии инженер-капитан Петр Колодин тоже оказался в этом послегагаринском наборе космонавтов.

Из артиллеристов – в космонавты ВВС

Не сложно догадаться, с чего началась у новичков служба в Центре подготовки – конечно же, с теоретической подготовки. Будущие космонавты, а непосредственно Петра Колодина в ЦПК в качестве слушателя-космонавта зачислили приказом Главкома ВВС СССР №14 от 10 января 1963 года, изучали астрономию, навигацию, системы и конструкцию космических кораблей «Восток» и «Восход». Особое внимание уделялось физической подготовке, полетам на самолетах, прыжкам с парашютом.

Через два года, 13 января 1965 года, после сдачи экзаменов по общекосмической подготовке, 35-летний инженер-майор Петр Колодин получил квалификацию «космонавт ВВС», а спустя еще десять дней – назначение на должность космонавта 2-го отряда [военные космические программы].

Казалось, судьба благоволила к нашему земляку. Вы ж обратите внимание, как развивалась его карьера в Звездном городке:

1965 год. Подготовка по программе «Восход» в составе группы. И, когда Алексей Леонов – в марте 65-го, впервые в мире выйдет в открытый космос, его дублерами будут Евгений Хрунов и Петр Колодин, который [вместе с Виктором Горбатко] в составе дублирующего экипажа полностью отработает программу полета корабля «Восход-2»;

сентябрь 1965 года – сентябрь 1966-го. Подготовка по программе «Союз» – сначала в составе группы космонавтов, а затем в экипаже пассивного корабля по программе «Стыковка» [совместно с Андрияном Николаевым и Виктором Горбатко];

январь 1967 года – декабрь 1968-го. Подготовка по программе «Стыковка» в качестве инженера-исследователя третьего [резервного] экипажа пассивного космического корабля «Союз» [вместе с Владимиром Шаталовым и Владиславом Волковым];

1969 год. Подготовка по программе группового полета трех кораблей в качестве инженера-исследователя второго [дублирующего] экипажа корабля «Союз-7» [вместе с Анатолием Куклиным и Георгием Гречко]. Во время старта космического корабля «Союз-7» – 12 октября 69-го, был дублером инженера-исследователя экипажа [Виктора Горбатко];

сентябрь 1970 года – апрель 1971-го. Подготовка к полету на долговременную орбитальную станцию «Салют» по программе первой экспедиции в качестве инженера-исследователя второго [дублирующего] экипажа [вместе с Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым]. Во время старта космического корабля «Союз-10» – 23 апреля 71-го, был дублером инженера-исследователя экипажа [Николая Рукавишникова].

Есть разрешение на полет!

И, наконец, наступает 27 апреля 1971 года. День, который становится судьбоносным в космической карьере инженера-подполковника из степного приазовского села Петра Колодина: он начинает подготовку к полету на станцию «Салют», выведенную на орбиту 19 апреля [к ней, кстати, не сумел пристыковаться «Союз-10»], в составе ОСНОВНОГО экипажа [вместе с Алексеем Леоновым – командиром корабля, и Валерием Кубасовым].

А потом… громом среди ясного неба грянуло решение Госкомиссии – за десять [!] часов до старта, назначенного на 6 июня: экипаж Алексея Леонова от полета отстраняется, на «Союзе-11» в космос летит дублирующий экипаж – Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев.

Такие резкие перемены на Байконуре произошли вот почему: накануне медики обнаружили у Валерия Кубасова затемнение в легких. И, заподозрив у него заболевание туберкулезом, отстранили космонавта от полета.

Много времени спустя я вычитаю в обнародованных записных книжках «космического» журналиста Ярослава Голованова: “Леонов был разъярен и готов был просто задушить Кубасова. Он предложил заменить его дублером Владиславом Волковым, но тот почему-то категорически отказался войти в основной экипаж”. И далее, поведав о суровом решение Госкомиссии, Голованов отметит в записной книжке: “Помню, Петя Колодин пришел ко мне в гостиницу крепко навеселе и плакал, повторяя: “Я уже никогда не полечу… Слава, я уже никогда не полечу…” Так и случилось: военный инженер-ракетчик Петр Колодин в космос так и не полетел”.

Гибель «Союза-11»

Между прочим, при повторном, более углубленном, медицинском обследовании Валерия Кубасова медики свои претензии снимут [по-видимому, затемнение легких носило чисто аллергический характер] и Леонов, Кубасов и Колодин начнут подготовку к полету на орбитальную станцию на следующем корабле – «Союз-12». И полет этот состоялся бы, но...

30 июня, при возвращении на землю корабля «Союз-11», произошла разгерметизация спускаемого аппарата. Космонавты Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев, находившиеся в аппарате без скафандров, погибли практически мгновенно.

В сентябре 71-го Алексей Леонов заявит на заседании Госкомиссии: мой экипаж готов выполнить новое полетное задание. Однако принимается иное решение: полеты прекратить и провести доработку «Союза». В дальнейшем космонавты должны будут располагаться в нем в скафандрах. В связи же с тем, что в таком случае корабль сможет вместить только двух человек, из экипажа Леонова выводят Петра Колодина. А вскоре вообще отменяют старт «Союза-12». И 11 октября 1971 года станция «Салют» сойдет с орбиты и прекратит существование.

Как в дальнейшем сложилась судьба космонавта-исследователя Петра Колодина я попросил рассказать его брата, Ивана Ивановича, живущего в Запорожье.

Петр Колодин

Петр Колодин и Евгений Леонов

В сентябре 1975 года подполковник-инженер Петр Колодин начинает подготовку по программе экспедиции посещения орбитальной станции «Салют-6» в качестве бортинженера первого экипажа [вместе с Владимиром Джанибековым] и 30 марта 1976-го назначается космонавтом группы орбитальных кораблей и станций. В ходе подготовки Петр Иванович отрабатывает действия в открытом космосе. Однако в октябре 1977 года, после неудачного полета «Союза-25» [на орбите возникли проблемы со стыковкой с «Салютом-6», и «Союз-25» досрочно вернули на землю], все экипажи, состоящие из нелетающих космонавтов, были расформированы. В январе 1982 года Петр Иванович, правда, назначается космонавтом-исследователем группы космонавтов-исследователей, но немногим более чем через год, 20 апреля 83-го, на основании приказа Главкома ВВС СССР, его отчисляют из отряда космонавтов. 11 ноября 1986 года полковник-инженер Петр Колодин увольняется в запас по возрасту – с должности руководителя полетами, ведущего инженера пятой группы отряда космонавтов.

По соседству с Алексеем Леоновым

– С Петром я общался совсем недавно, буквально несколько дней назад, – рассказал мне при встрече брат космонавта Иван Колодин, до ухода на пенсию трудившийся на Запорожском титано-магниевом комбинате [Иван Иванович на десять лет младше Петра Ивановича]. – А навещал его в 2005 году [общались мы и Иваном Ивановичем весной 2008-го, - авт.].

– После увольнения в запас брат где живет?

– Там же, где и жил всегда – с начале 60-х годов: в Звездном.

– Квартира у него хорошая?

– Трехкомнатная, с лоджией.

– А сосед его кто?

– Алексей Леонов.

– Бывать у него доводилось?

– Выпивали даже вместе!

– Какое впечатление он на вас произвел?

– Прекрасное! Простой, нормальный мужик.

– А ваш брат?

– И он такой же. Все космонавты, как я понял, схожи характерами. Все армейские люди ведь. Воспитаны в коллективе.

– В Запорожье Петр Иванович когда приезжал?

– Даже не скажу с ходу. Давненько.

– Что, на родину его не тянет? С родственниками повидаться. У вас же, насколько мне известно, большая семья.

– Семья действительно большая – шесть братьев и три сестры. Правда, старший брат, Михаил, работавший заместителем начальника управления министерства строительства РСФСР, год назад умер. Похоронили его на родине, в приазовской Нововасильевке. А вот Петр заявил как-то мне: умру, мол, когда, не приезжайте на похороны. Нечего тратиться. Но это он так, пошутил. Ну а почему домой не приезжает… Ленивый, говорит, стал. Да и лет-то ему много. Осенью нынешней 79 исполнится. Мы же, братья и сестры, часто его проведываем. И родители, когда живы были, ездили в Звездный. Мать, к слову, была у него, когда Юрий Гагарин разбился. Между прочим, Петр был последним, кто видел Юрия Алексеевича на земле. И домой после случившегося пришел темнее тучи. “Что произошло?” – спрашивает мать. Петр долго отговаривался – да ничего, дескать, просто настроения нет. Но потом признался: Гагарин погиб.

В гости к Валентине Терешковой

– А за жизнь самого Петра в вашей семье возникали опасения – после зачисления его в космонавты?

– Ну, как сказать… Не то, чтобы опасения… Скорее, тревога. Она была, да. И радость – тоже. Мы же даже представить не могли, что наш Петр космонавтом станет. Тот самый Петр, который в 1947 году ушел из родной Нововасильевки, где мы, кстати, в землянке жили, пешком со скромной котомкой на плече – поступать в артиллерийское училище. И поступил, и закончил его с отличием. И артиллерийскую радиотехническую академию прекрасно закончил.

– Об изменениях в военной карьере в начале 60-х годов Петр сам сообщил? О том, что в отряде космонавтов служить будет?

– Не-ет! Об этом ему запрещено было говорить! Свою причастность к отряду космонавтов Петр отрицал категорически. Но приезжаем мы как-то с женой к нему, в Звездный. Жена тогда винограда взяла, вкусного-превкусного. Нашего, запорожского. И ее с виноградом этим Валентина Терешкова в гости приглашает. Представляете! Ну, мы и поняли, наконец, кем Петр служит.

Откровенное признание

– При последней встрече о чем говорили с ним? О Космосе?

– Бытовые, семейные вопросы обсуждали! О делах космических с ним бесполезно заговаривать. “Вань, – обычно обрывает он мои расспросы, – зачем тебе это? Меньше будешь знать, спокойней спать будешь”.

– Сало брали с собой – для застолья?

– Не любит он его!

– О, а как же рюмашку-другую без сала пропустить?

– Рюмашку – это обязательно! Не отказывается он. Но и не злоупотребляет.

– Вот еще какой вопрос у меня, Иван Иванович, крутится в голове: как вы думаете, повезло Петру, что не полетел он на «Союзе-11», экипаж которого погиб во время спуска на землю?

– Однажды в Крыму на пикничке дружеском кто-то из ваших коллег-журналистов предложил тост: “Давай выпьем за то, что ты, Петр Иванович, с нами, а не в Кремлевской стене лежишь”. Погибший экипаж «Союза-11», напомню, похоронили там, в Кремлевской стене.

– И брат как отреагировал?

– Оборвав на полуслове тостующего, бросил в сердцах: “Лучше бы я лежал в Кремлевской стене!” Очень он переживал, что не полетел тогда, что сняли их экипаж буквально перед стартом. “Вам история не простит, – завил он сгоряча главному конструктору, – что вы основной экипаж отстранили, и в космос полетели дублеры”. С Владиславом Волковым, погибшим на «Союзе-11», очень дружил Петр. И даже сына в честь него назвал.

– Владислав Колодин тоже военный?

– Абсолютно гражданский человек он, в торговле работает. Петр не рекомендовал ему военную службу.

Вопросы у меня закончились и, предложив собеседнику напоследок сфотографироваться с внуком, мы попрощались с гостеприимным, разговорчивым хозяином.

Иван Колодин с внуком

Поверженный барс

Почему учитель из Приморского района, ставший одним из лучших летчиков Великой Отечественной войны, не получил вторую звезду  Героя Советского Союза

Речь – об Иване Бабаке, который перед  Великой Отечественной войной закончил Запорожский пединститут и недолгое время поработал учителем в школе села Партизаны, что в Приморском районе. А потом, став летчиком-истребителем – «Летающим барсом», как называли его сослуживцы, Иван был награжден тремя боевыми орденами  и стал Героем Советского Союза.

Вторично к этому высокому званию он был представлен в самом конце войны. Причем представление на вчерашнего учителя с берегов Азовского моря подписал лично трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин.

Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Бабак

Днем – таблица Менделева, вечером – аэродинамика

Как припомнил в своих послевоенных мемуарах «Звезды на крыльях» сам Герой, из своего родного села Алексеевка [Никопольский район Днепропетровской области] на учебу в Запорожье он отправился “с буханкой хлеба в сумке и пятьюдесятью руб-лями в кармане”. И был принят на рабфак педагогического института. А в 1936 году записался еще и в аэроклуб. “Так началась, – заметит далее в мемуарах Иван Ильич, – моя новая жизнь, длившаяся два года. Днем – институт, вечером – аэроклуб, днем – таблица Менделеева, химические опыты и препарирование животных в лаборатории, вечером – аэродинамика, устройство самолета и мотора”.

Оставил он и впечатления о первом полете над Запорожьем: “Инструктор ведет самолет в чистом, прозрачном утреннем небе. Сверху легко узнаются отдельные объекты города: заводы, Днепрогэс, железнодорожные вокзалы, родной институт [нынешний ЗНУ], а рядом с ним городской парк культуры и отдыха имени Ивана Франко” [на месте парка сейчас скромный сквер, в котором находится запорожский театр кукол].

Осенью 1938-го Иван успешно закончил обучение в аэроклубе и подал рапорт о зачислении его в авиаучилище. Но председатель приемной комиссии, узнав, что он учится на последнем курсе пединститута, посоветовал окончить вуз.

Через год Иван уже работал учителем химии и биологии в Партизанской сельской школе Приморского района, где “бескрайние степи, роскошные сады в белом одеянии весны. А за небольшим перевалом – Азовское море, на котором так любили учителя купаться с детьми и плавать на колхозных баркасах”.

В 1940-м Иван Бабак вернулся-таки в авиацию, став курсантом Сталинградского авиационного училища летчиков-истребителей.

В 25 лет – командир гвардейского полка

С мая 1942 года надевший летную фуражку учитель – на фронтах Великой Отечественной войны: направляется в 45-й истребительный авиационный полк, который через год преобразовывают в 100-й гвардейский. Сначала сержант Бабак летает на «Як-1», затем – на «Аэрокоб-ре» [американский истребитель Bell P-39 Airacobra поставлялся в СССР по ленд-лизу]. Особо отличившись в боях за Кубань и Мелитополь, к ноябрю 1943 года сбивает лично 18 самолетов противника и четыре – в группе.

Первого ноября 1943 года гвардии младший лейтенант Иван Бабак удостаивается звания Героя Советского Союза. А в марте 1945-го 25-летний гвардии старший лейтенант Иван Бабак получает назначение [с повышением в звании до капитана] на должность командира 16-го гвардейского истребительного авиаполка, которым годом ранее – до ухода на повышение, командовал ас из асов – трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин. Гвардии полковник Покрышкин, кстати, будучи командиром 9-й гвардейской истребительной авиадивизии, в состав которой входил 16-й авиаполк, как раз и подпишет приказ о назначении.

Но я, однако, несколько забежал вперед.

В один из дней  июля 1943 года, как рассказывал потом сам Иван Бабак, он и еще несколько летчиков его полка [включая Героя Советского Союза Дмитрия Глинку, который буквально через месяц – в августе 43-го, станет дважды Героем Советского Союза], оказались над железной дорогой под Мариуполем. Железная дорога тогда была буквально заполнена эшелонами. Сложностей в выборе цели не было, да и немецкая авиация не противодействовала. Били летчики только по паровозам: пробивали котлы. Из остановленных составов выскакивали солдаты и старались спрятаться под насыпью.

«Было хорошо видно их, лежащих в мышиного цвета мундирах, - вспоминал много позже Иван Ильич. – Дмитрий Глинка, его позывной «ДБ», передает по радио: «Давай, Бабак, проштурмуем цепочки фрицев! Видишь, как хорошо улеглись в канаве?»

Атака следует за атакой: «ДБ», за ним его ведомый Дольников, они выходят, накрываем пушечно-пулеметным огнем последовательно мы – я и мой ведомый Гучек. Замечаем, как возле одного из эшелонов выскакивает из вагонов много людей, которые не убегают и не прячутся, а стоя, машут нам руками. То, что они не прячутся, и что их одежда отличается от немецких мундиров, свидетельствует о том, что это наши люди».

Позже, после освобождения города, стало известно, что в некоторых из тех эшелонов оккупанты хотели увезти в Германию на рабский наших юношей и девушек из Мариуполя. Воспользовавшись налетом нашей авиации и растерянностью конвоя, они разбежались по полям, попрятались в кукурузе и под покровом ночи вернулись домой.

А в сентябре 1943 года в полк Ивана Бабака, которого сослуживцы стали уважительно называть «летающим барсом», от школьников Мариуполя передали самолет, приобретенный на собранные ими деньги. Хозяином его стал Иван. Самолет был очень узнаваемым. На фюзеляже белела надпись: «От школьников Мариуполя», а справа на носу машины кто-то из аэродромного обслуживания нарисовал летящую богиню Победы, которую немцы в воздухе приняли за… совсем другой мифический персонаж, прозвав Ивана «летающим демоном».

Трудно ли было стать асом войны?

Согласно авиационной энциклопедии «Асы Великой Отечественной войны» [автор-составитель Михаил Быков], кавалер ордена Красной Звезды и двух орденов Боевого Красного Знамени, Герой Советского Союза Иван Бабак произвел 330 боевых вылетов. В 103-х воздушных боях сбил 35 самолетов противника лично и пять – в группе.

Сорок [как Иван Бабак] и более самолетов – учитывая и групповой результат, сбили всего два десятка летчиков ВВС Красной Армии.

Вот описание – самим Иваном Бабаком [в книге «Звезды на крыльях»], одного из воздушных боев, в которых он участвовал: «Солнце совсем уж низко повисло над горизонтом, когда он [повествование в книге ведется от имени летчика по фамилии Бельский] вылетел в пятый раз - повел четверку истребителей на прикрытие своих войск в район Надеждино, южнее Мелитополя. Наземные войска, прорвав оборонительную полосу противника, к этому времени уже овладели Мелитополем и продолжали развивать наступление, особенно южнее города.

Только доложил он по радио наземной станции наведения о том, что приступил к выполнению боевого задания, и запросил информацию о воздушной обстановке над линией фронта за последние минуты, как появились четыре «мессершмитта», шедших со стороны Приднепровья к озеру Молочное [речь о Молочном лимане]. Разделяло наших «кобр» и немецких «мессершмиттов» большое, почти круглое облако. Резким разворотом вправо, прижимаясь к самой его кромке, четверка Бельского обходит облако, приближаясь к вражеским самолетам с задней полусферы.

Фашисты заметили «кобры», когда те уже начали атаку. «Мессершмитты» свечами взмывают вверх, но «кобры» не только не отстают, а наоборот, сближаются, выходят на дистанцию действительного огня, так как летели на скорости, близкой к максимальной. В первой же атаке Бельский сбивает заднего «мессера». Вспыхнув факелом, камнем понесся он вниз, к озеру. Остальные фашисты пытаются, перевернув самолеты через крыло, уходить к земле веером, расходящимся в разных направлениях.

Наши летчики точно повторяют маневр «мессеров», преследуют их, прочно удерживая каждого в своих прицелах. Так и не выйдя из пикирования, врезаются в землю еще два горящих самолета, пораженные Бельским и его ведомым Петром Гучеком.

Другая пара, которую ведет Сенюта, поджигает последний, четвертый «мессершмитт». Но тому все же удается перетянуть линию фронта и сесть за рекой Молочной на поле в расположении своих войск.

Как только напряженные минуты боя миновали, Бельский почувствовал сильное недомогание [недавно летчик переболел малярией, приступы которой периодически возобновлялись]. Появилось ощущение, что последние силы покидают его. Поэтому он тихим, но взволнованным голосом передает летчикам:

- Немедленно выполняем «тридцать три». Очень плохо себя чувствую…

Услышавший эти слова представитель дивизии на станции наведения майор Бычков сразу же начал передавать открытым текстом:

- Уходите, Бельский. Поработали хорошо. Молодцы!

А спустя несколько минут, когда летчики уже легли на обратный курс, продолжил:

- Бельский! Я - Бычков. На земле происходит невообразимое. Пехотинцы повыскакивали из окопов, ликуют. Сообщи фамилии летчиков группы. Пехотинцы хотят знать.

Бельский ответил:

- Петр Гучек, Григорий Сенюта и Вячеслав Антоньев…

Вечер уже покрывал землю темным пологом, когда летчики с ходу приземлились. О результатах боя командир четверки не докладывал. Не участвовал он и в разборе вылета. Бельский, как только почувствовал, что его самолет заканчивает пробег, выключил мотор и… больше ничего уже не помнил. Он потерял сознание».

А вот еще один воздушный бой, лаконичное описание которого я позаимствовал из наградного листа, составленного на Ивана Бабака: «3 июня 1944 года, ведя воздушный бой в составе 12-ти самолетов «Аэрокобра» с 50 Ju-87 под прикрытием 18-ти истребителей, лично сбил два самолета противника: один Ju-87 и один ME-109».

“Мне неизвестно, где вы были во время войны…”

14 апреля 1945 года комдив Александр Покрышкин направил в штаб армии представление о присвоении «летающему барсу» звания дважды Герой Советского Союза, а 16 апреля, возвращаясь с разведзадания, самолет Ивана Бабака попал под огонь немецких зенитных орудий и загорелся. Будучи уверенным, что находится на своей территории, получивший ожоги летчик выпрыгнул с парашютом. И приземлился… на позиции немцев.

Из плена Героя освободили американцы, а из фильтрационного лагеря [по сути, из советского концлагеря, в котором содержались бывшие военнопленные] истребителя-гвардейца вызволил все тот же Александр Покрышкин. Спустя годы, он сам рассказал, как это было:

«По дорогам Германии в это время следовало много колонн бывших военнопленных, гражданского люда, освобожденного из западных зон. Я и раньше не пропускал ни одной такой колонны, чтобы не спросить, нет ли среди них летчиков. Однажды мне передали, что какой-то человек, шедший в длинной веренице военнопленных, крикнул проезжавшим навстречу летчикам: "Скажите Покрышкину, что Бабак в Чехословакии!"

Дошедший до меня через третьи руки этот возглас летчика ничуть не потерял своей трагической сущности и мы в воскресный день поехали на машине искать Бабака.

В Чехословакии объехали несколько лагерей, расспрашивали о летчике. Кое-где нам вообще не отвечали на наши расспросы, другие начальники конвоев, взглянув на мои погоны и на Золотые Звезды, искренне признавались, что такого - капитана, Героя Советского Союза - среди своих не замечали. К вечеру мы подскочили еще в один пересыльный пункт. Часовой, стоявший у ворот, не пропустил нас. Мы вызвали начальника.

- Летчики есть, - коротко сообщил он, - Один из них осточертел мне своими домогательствами. Выдает себя за Героя. Видали мы их!..

- Пригласите его к нам, - попросил я.

Начальник провел нас в свою резиденцию, сам отправился куда-то.

Бабак появился на пороге - оборванный, с черными струпьями от ожогов на лице, худой, изможденный. Увидев нас, он бросился к нам, но начальник конвоя преградил ему путь.

- Гражданин, назад! - заорал он.

Бабак остановился. В его глазах сверкнули слезы.

Мы подошли к Бабаку, обступили его.

Начальник притих.

- Я забираю капитана Ивана Бабака в свою часть, - сказал я ему. - Мне неизвестно, где вы были во время войны, по вас не видно, чтобы вы воевали с винтовкой в руках или на танке, а он сбил в воздухе свыше тридцати самолетов. Он заслужил любовь всего народа!

Мы все же увезли Бабака. В пути он рассказал нам, что с ним произошло тогда, в воздухе. Он пытался перетянуть через линию фронта на горящем самолете. Пламя слепило, обжигало лицо и руки. Летчик уже понимал, что сесть не сможет, и выпрыгнул в полной уверенности, что он на нашей стороне. Но на земле его сразу схватили немецкие солдаты. Больной, с обожженным лицом, он был брошен в лагерь. Лечили его сами военнопленные, чем было.

Мы слушали Ивана и радовались, что он с нами, вместе мчимся на быстром комфортабельном "хорхе", что вокруг нас зеленеют поля, цветут деревья, все дышит весной, жизнью. Мы помнили, что на Бабака было послано представление к званию дважды Героя Советского Союза, и считали, что его судьба теперь сложится счастливо: ему присвоят это высокое заслуженное звание, а беды и огорчения - их надо понемногу забывать... Перед нами только открывался необозримый простор жизни и труда. Мы ведь совсем молоды!»

Эх, наивным человеком был трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин! Даже недолгое пребывание Ивана Бабака в плену власть ему не забыла: второй Золотой Звезды он не получил, а через несколько лет после войны вынужден был вообще уйти из авиации и вернуться в школу.

Умер «летающий барс» 24 июня 2001 года в Полтаве. Там и похоронен.

Таким Ивана Бабака знали сослуживцы

Герой с берегов Азовского моря

Летчики-истребители: Александр Покрышкин в первом ряду [второй слева], Ивана Бабак - во втором ряду [третий слева]

Именная "Аэрокобра" Ивана Бабака [с надписью "От школьников Мариуполя"]

"За Ваню Бабака"

Ветеран войны Ивана Бабак у своего самолета

Книга Героя

Могила "Летающего барса"

***В тему

Прототипом Алексея Астахова из фильма «Чистое небо» был Ивана Бабак

Люди старшего поколения хорошо помнят кинофильм «Чистое небо». Фабула картины такова. Алексей Астахов – герой замечательного актера Евгения Урбанского – сбит в бою и, попав в руки к фашистам, проявляет недюжинную стойкость и выходит из гитлеровской неволи непокоренным. После возвращается из советского лагеря (через всю щеку у него жуткий шрам), относятся к нему с подозрением: неизвестно, мол, как в плен ты попал. Он стучится во все двери, но на прежнюю работу летчиком-испытателем его не берут, в партии не восстанавливают... Жена все это с ним, теперь простым работягой на заводе, переживает, и вдруг его вызывают в Москву – снова пересматривать дело...

Сценарий фильма написан на основе реальных фактов. По одной из версий, это – судьба Ивана Ильича Бабака. Когда искали прототип героя Алексея Астахова, прославленный ас Александр Покрышкин сказал: «Если снимать такой фильм, то снимать только о Ване Бабаке – он один из лучших летчиков той войны». Сценарист Даниил Храбровицкий и режиссер-постановщик Григорий Чухрай и впрямь чувствовали непрочность первоначального сюжета. Требовались реальные судьбы патриотов, которые, попав по несчастью в руки врага, проявили стойкость и вышли из фашистского ада непокорёнными. Рядом с правдой жизни меркли слащавые образы, вымученные воображением.

Чем поражает Брюссель со своим знаменитым писающим мальчиком?

Лично меня бельгийская столица поразила, в первую очередь, своим средневековым, что ли, величием. Я бы даже сказал - могуществом, силой и уверенностью. Добротностью. Добротностью во всем. В образе жизни - в первую очередь. Ну и в архитектуре, конечно.

Умели все таки раньше, в средние века, строить! На века. Если храм - то ХРАМ. Если дворец - то ДВОРЕЦ. И что самое поразительное: рядом с этим величием городским не чувствуешь себя потерянным, ничтожным, муравьишкой суетливым.

Случайно я забрел в собор Нотр Дам (он в центре Брюсселя) и, не являясь сторонником ни одной из европейских религий, замер надолго у входа. А как было не замереть! Просторный зал, высоченный потолок - воробью разогнаться основательно надо, чтобы с первого раза выше люстры вспорхнуть. По стенам - картины маслом. И барельеф Богородицы, в честь которой и построен Нотр Дам (в точном переводе - "наша дама"). И орган, музыка которого льется словно бы с самих небес. А с улицы собор не бросается в глаза. Можно пройти мимо него в квартале и не заметить чуда рукотворного. Если колокольный звон не привлечет внимание.

Чего не заметить, - колоколов, - в Брюсселе почти невозможно. С городом заговаривают они на разные голоса каждые 15 минут. И время сверять по ним можно, и на настроение они влияют - на себе убедился. Радость в душе появляется при их звоне. Точнее, отголосок радости,- как эхо.

А вот то, что нахожусь в центре Европы и что нам до нее еще топать и топать - лет, может быть, с сотню, если быстрым шагом пойдем, - я понял на железнодорожном вокзале. Тут, кстати, впервые увидел бомжей, спящих прямо на каменном полу, подложив под голову пакеты с какой-то рухлядью... но не они интересовали меня. Как оказалось, из Брюсселя до Парижа всего один час двадцать пять минут езды на поезде. Центр же Европы! И никаких виз и паспортов не надо. Ведь, коль ты оказался в Брюсселе, у тебя с документами все в порядке. И можешь отправляться далее – во все страны Шенгенской зоны.

Мог бы и я - сесть и смотаться на Елисейские поля. Мог бы, если бы рано утром мне не нужно было отправляться по делам, которые ждали меня в Брюсселе. Правда, в отель я вернулся не сразу - мне ведь следующим вечером нужно было улетать в Киев и поэтому решил вдоволь набродиться по столице бельгийской. Благо, спутник у меня оказался подходящий - киевлянин, владеющий французским языком. А я-то французский только на уровне жестов понимаю.

Неподалеку от вокзала мы задержались возле огромного, обнесенного коваными решетками здания, ярко освещенного огнями. Заметив вышедшего из ворот мужчину, поспешившего к ожидавшей его машине - водитель предупредительно и дверцу открыл уже, окликнули его (приятель мой окликнул), поинтересовавшись, как пройти к Дворцу Правосудия - это одно из самых величественных современных сооружений Брюсселя. Мужчина охотно объяснил, а потом полюбопытствовал, кто мы такие. Узнав, что из Украины, обрадовался почему-то, сказал пару добрых слов о нашей стране (как мне потом сообщил мой спутник), пожелал Мира и Добра и уехал. Мужчина этот, как оказалось, был сенатором - членом высшего органа власти Бельгии, членом, точнее говоря, его франкоговоряшей половины.

Можно представь, что кого-нибудь из наших парламентариев, губернаторов там всяких ...или мэров прочих удастся запросто остановить вечером на улице, чтобы спросить у них дорогу? Представить, наверное, можно. Остановить вред ли удастся.

Конечно, в ту памятную ночь побывали мы и возле знаменитого фонтана, изображающего знаменитого писающего мальчик. Честно признаюсь, впечатления он на меня не произвел. Фонтан этот, мальчик, точнее выражаясь, как бы вмонтирован в угол здания, находящегося на перекрестке. И огражден достаточно высоким металлическим забором. Не возникло, одним словом эффекта, которого я ждал.

У нас в Крыму, в Гурзуфе, есть более привлекательный фонтан, который называется Рахиль. Он изображает девушку, несущую на плече кувшин с водой. Дорога от родника до дома камениста, трудна, кувшин тяжел и Рахиль с трудом удерживает его на плече. Где-то чуть-чуть она, наверное, оступилась, и вода тоненькой струйкой стала вытекать из кувшина на землю. Рахиль замерла на мгновение... которое превратилось в Вечность. Так и держит она кувшин на плече многие и многие годы, удивляя постоянством своим гуляющих по Гурзуфскому парку (именно там фонтан находится).

Впрочем, Гурзуф - это уже совсем другая тема для разговора.

А мне ведь еще нужно рассказать, зачем я в Брюссель отправился – по какой такой надобности.

Была такая надобность: в течение трех дней сотрудники брюссельской штаб-квартиры Северо-Атлантического альянса [НАТО] принимали у себя делегацию журналистов и политологов из восточных регионов Украины. При этом гостей просили быть активными, вопросы советовали задавать острые и злободневные.

Не удержался и я на одном из брифингов и, раззадорившись предложением ведущего поддать жару, рубанул с плеча: “Какое событие, на ваш взгляд, может стать последним в истории НАТО? Или эта организация обречена на бессмертие?”

Старшему из присутствовавших на брифинге, полковнику немецких войск ПВО, вопрос, как мне показалось, не понравился. В то время как сидевший рядом с ним подполковник войск США, выслушав перевод вопроса, рассмеялся.

Германский же полковник на него, по-моему, даже чуть-чуть обиделся. Тем не менее, ответил искренне. Приблизительно так: пока, мол, мы уместны, мы будем существовать. А мы сегодня более чем уместны!

Не менее меня раззадорившись, полковник стал далее рассуждать вслух, объясняя, каким образом в НАТО принимаются те или иные стратегические решения. Скажем, о возможном нападении на Украину. Тут полковник выразительно взглянул в мою сторону - сам, дескать, напросился на откровенность, и продолжил: для этого нужно согласие всех участников альянса. Всех двадцати шести. И учитывается мнение не только таких могучих держав, как США или Германия, но и крохотного Люксембурга, имеющего под ружьем всего 500 солдат. Да что Люксембург!

Альянсу, подлинно демократической организации, важен голос даже островной Исландии, вообще не имеющей вооруженных сил. “Уверен, - смягчившись и уже открыто, по-дружески улыбаясь, подчеркнул полковник, - никто из них не сойдет с ума, чтобы принять скоропалительное решение!”

Примерно через час, за обедом в офицерской столовой, в знак примирения, мы с полковником выпили по бокалу хорошего французского вина.

В штаб-квартире НАТО - снимок не очень качественный (освещения не хватило), но можно разглядеть, как дежурный офицер поднял предупредительно руку: снимать, мол, тут нельзя. Впрочем, на этом инцидент и был исчерпан

Собор Брюссельской Богоматери

Дон Кихот и его верный спутник Санчо Панса

Одна из достопримечательностей Брюсселя - писающий мальчик (можно мимо пройти и не заметить)

Самое величественное здание Брюсселя - Дворец правосудия

За этим забором заседает парламент Бельгии

Есть только миг...

...между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь.

9 мая

А я лягу, прилягу

Ленин с липовой рукой

Ленин без головы

Ленин без головы

Липа зацвела

Автопортрет с рождественской звездой

Кошка Ася и осень

Тучи над городом

Тучи над городом

Тучи над городом

Автопортрет на осенней траве

Английский замок (музей-заповедник "Усадьба Попова в городе Васильевке)

Летите, голуби!

Лысая гора в селе Лысогорка на берегу Днепра

Майские жуки и майские розы

Мелитопольская черешня

Молотов в бамбуковой роще

Мой мэр (у бюста мэра Запорожья Александра Поляка)

На Каменной могиле (под Мелитополем)

Обед для любимой (кальмар, фаршированный мидиями)

У батьки Сабадаша все по-простому

Один в поле

Одуванчики на асфальте

Осенний подсолнух

Осеннее настроение

Слава помидору (город Каменка-Днепровская)

Паучок в небесах

Первый памятник Голодомору в Украине (установлен в 1989(!) году)

Первый памятник Голодомору

Первые цветы на молодой магнолии

Перед грозой

Ждем грозу

Подсолнух-великан

Последний бой

Последний бой

Последний бой

Последний бой

Почти индеец

Почти индеец

Рапс цветет

Рассвет (Симферопольский вокзал)

С батькой Махно (город Гуляйполе)

С Героем Советского Союза Николаем Лобачевым ( город Мелитополь)

С Евгением Догой (на кинофестивале "Бригантина" в Бердянске)

Очень защищенным себя чувствуешь, когда у тебя за спиной князь Святослав (Завоеватель)

С половецкой бабой (Каменные могилы)

С Федором Конюховым у часовни, построенной самим Федором (поселок Атманай, берег Азовского моря)

С Федором Конюховым на берегу Азовского моря

Фотошутка

Степные маки

Тихая охота нынче не удалась

Тучи над городом

Южный Буг (Николаевская область)

Южный Буг

Южный Буг

Что с автоматом, солдат?

Утро в дубовой роще

У Аю-Дага (поселок Партенит)

Фото на память

Украинский чернозем

Утренняя дорога (город Орехов)

Прорастающие сквозь цемент

Автопортрет на траве

Бельмак-могила (высочайшая вершина Приазовья)

Броня крепка

В Никитском ботаническом саду

Вечер на улице Солнечной

Водопад в степи

Дама-инвалид

Дикое поле

Дом Власа Чубаря - организатора Голодомора в Украине в 1932-33 годах (село Чубаревка Запорожской области)

Древняя амфора (найдена на берегу Каховского моря)

Звездный дождь (фотошутка)

Здесь находился штаб батьки Махно (станция Гайчур)

Место, где целуются волны (оконечность Обиточной косы)

Именная золотая гиря 21-кратного чемпиона мира по гиревому спорту Тимофея Косенко

Камень на камне (один из диких пляжей Крымского южнобережья)

Катакомбы на берегу Днепра (село Скельки)

Кофейник у дома

Кофейник у дома оказался... колодцем